19-летний студент Илья Костюков создал канал “Антивоенный комитет Белгорода” в телеграме.
“Я взялся за этот проект, несмотря на возможное уголовное преследование, чтобы привлечь всех неравнодушных жителей Белгорода к “специальной военной операции” и совместными усилиями повлиять на мнения и решения политической элиты. У меня разрывается сердце, когда я вижу очередную фотографию разрушенного здания и плачущих, таких же как и мы, жителей Харькова, Киева, Мариуполя и других городов Украины. Мне сложно просто так сидеть и молчать. Я считаю, что созданием этого комитета можно попытаться изменить хоть что-то. Как минимум, мы точно будем знать, что сделали всё что в наших силах. Давайте не будем молчать, пока ещё можно говорить”, – написал Илья в одном из постов канала. После создания антивоенного комитета студента стали преследовать сотрудники Центра “Э”, директор отдела безопасности колледжа, в котором учится Илья, обещал его отчислить за политическую позицию. Вопреки рискам активист остается в России, потому что “никогда не простит себе бегства”. О том, как быть одним из немногих оппозиционеров в Белгороде, Илья Костюков рассказал Радио Свобода.
– В первые дни войны с Украиной многие активисты уехали из России. Вы, напротив, остались в Белгороде и создали антивоенный комитет. Почему?
– Меня на создание Белгородского антивоенного комитета вдохновил Илья Яшин, который остается в России, несмотря на все риски. Принято считать, что большинство граждан нашей страны являются сторонниками политики российского государства, связанной с Украиной, но тут не всё так однозначно. Я создал комитет, чтобы альтернативная точка существовала именно в Белгороде. Мы уже собрали сто человек единомышленников, несмотря на то что комитет прямо сейчас не занимается никакой агитацией.
Если мне дадут уголовку, то пойду сидеть, так как в другой стране мне делать абсолютно нечего
– Почему в телеграм-канале и в интервью вы не используете слово “война”?
– Если мне дадут уголовку, то пойду сидеть, так как в другой стране мне делать абсолютно нечего, да и я себе никогда не прощу бегства. Но я не хочу оказаться в российской тюрьме и пытаюсь как-то себя защитить. Собственно, это и есть главная причина того, почему мне приходится в разговоре с вами подбирать слова. Мы действуем и высказываемся очень осторожно, приходится следовать внутренней цензуре, чтобы на нас не возбудили уголовное дело по статьям о “дискредитации” или о “фейках”. Центру “Э” из нашего региона не составит труда слепить уголовное дело из ничего.
– Зачем создавать антивоенное движение, если все равно вам приходится следовать цензуре?
– Для того, чтобы поддерживающие одинаковые со мной взгляды люди не чувствовали себя одинокими. Наша группа – это эмоциональная поддержка белгородцев, которые являются пацифистами и не понимают смысла происходящего. Все вокруг говорят, что все за, но это не так.
– Чем занимается антивоенный комитет Белгорода?
– Например, на начальном этапе мы написали огромное количество обращений в разные инстанции совместно с коллегами из Москвы, в основном в региональные и городские думы. К сожалению, из-за новых законов я не могу точно процитировать наши обращения. Но, если говорить в общем, то мы писали в них, что началась “спецоперация”, в чем её минусы, которые нам не нравятся, и как это остановить. Мы отправили около 15 тысяч обращений и преследовали две цели. Первая – показать, что россиян волнует “спецоперация” в Украине, вторая – мы искали депутатов, которые выскажут своё настоящее мнение, близкое нам, а не пришлют отписку. И мы нашли таких людей. Это были депутаты в основном от “Яблока”, немного от КПРФ и самовыдвиженцы. Мы сейчас заняты вопросом сохранения в Белгороде троллейбусного парка. После того, как с ними закончим, займемся расклейкой листовок, в которых будет говориться, как происходящее влияет экономически на нашу страну и жителей Белгорода, в частности. Мы освещаем важные политические судебные процессы в Белгороде и оказываем обвиняемым юридическую поддержку. Я, например, писал о “деле цветочниц”, двух девушек, которые вышли в желтой и голубой одежде раздавать цветы на улицы города. Их привлекли к ответственности по ч. 5 ст. 20.2 КоАП абсолютно безосновательно. Мы считаем это дело показательным и ангажированным с политической точки зрения.
– Вам не кажется странным рассказывать о повышении цен в листовках антивоенного комитета, когда украинцы постоянно гибнут из-за действий российской армии?
– Жителям России, которые уже сейчас понимают проблемы “спецоперации” и переживают за украинцев, ничего объяснять не надо, они и так всё понимают. Тех, кто полностью поддерживают операцию, империалистов и милитаристов, тоже не переубедить. Такие люди, на мой взгляд, прекрасно осознают проблемы нашей страны, но они всегда будут рады всяким “операциям”, у них такое мировоззрение. Их переубеждать, по моему мнению, неэффективно. Наша агитация направлена на людей, которые пока не занимают никакой позиции, или примкнувших к империалистам и милитаристам по ошибке. Тем, на кого направлена наша агитация, промыли мозги и убедили в национализме украинцев и ненависти с их стороны по отношению к русским. Сомневающимся жителям России важно объяснять, как из-за происходящего страдает их качество жизни. Привлеченные этой информацией люди, которые относят себя к сторонникам “спецоперации”, вступят в наш комитет. Им мы будем рассказывать, как страдает украинский народ. Заходить нужно с бытовых мелочей, а потом переводить внимание на серьёзные темы, связанные со “спецоперацией”. И возможно, в какой-то момент у сомневающихся включится эмпатия и они поймут, как плохо сейчас их соседям.
– Есть ли у вас в Белгороде соратники и единомышленники?
– Я этим комитетом занимаюсь практически один. Я не рассказываю о моих единомышленниках публично в интересах их безопасности. Все мои права на канал переданы третьим лицам, которые выкладывают написанные мной посты. Если меня задержат и взломают мой телефон, силовики не смогут узнать, кто подписан на телеграм-канал комитета.
Я, когда залез в российскую политику, то готовил себя к аресту, тюрьме и даже смерти
– Вам не страшно в одиночестве противостоять силам, которые намного больше вас?
– Я, когда залез в российскую политику, то готовил себя к аресту, тюрьме и даже смерти. Сейчас у меня страха нет. Я в какой-то степени готов к тому, что могу сесть, хоть и работаю максимально аккуратно, чтобы это избежать. И я не боюсь публично заявлять свою позицию. Но опять же, чтобы не бояться этого делать, нужно уметь подбирать правильные слова, но даже это не гарант безопасности.
– Недавно руководство Белгорода решило отказаться от троллейбусного парка. Вы сейчас оспариваете это решение, например, выходите в пикеты в защиту троллейбусов. Почему для вас, политического активиста, живущего в прифронтовом городе во время, когда существует угроза ядерной войны, важны троллейбусы?
– Нельзя зацикливаться только на “спецоперации”, потому что под прикрытием информационного поля, посвященного этой теме, наши местные власти творят все, что им вздумается. Да, от нас в 100 километрах идет “спецоперация”, но мы все равно отстаиваем наше право сохранить удобный и экологичный общественный транспорт.
Мы готовы к самому худшему: может быть, все снесет ядерным взрывом. Но, я уверен, что когда-нибудь “спецоперация” закончится и тогда нам будут нужны троллейбусы. Бороться за них надо уже сейчас, потом уже будет поздно.
– Почему, на ваш взгляд, власть Белгорода закрыла троллейбусное депо?
– Официально причина закрытия троллейбусов – износ инфраструктуры, на их ремонт выделили деньги, но куда они делись непонятно. В будущем мы узнаем, кто развалил троллейбусное депо, и эти люди ответят по закону. По моему мнению, причина разрушения троллейбусов в коррупции.
– Как, на ваш взгляд, жители Белгорода чувствуют себя в российском городе, где при всем желании сложно не заметить, что идет война с Украиной?
– В первое время многие говорили о “спецоперации”, жители Белгорода стремились покинуть город. Сейчас подавляющее большинство белгородцев сидит на месте и им все равно, что рядом военные действия, которые теоретически могут переброситься на территорию нашей области. Каждую ночь мы слышим пролетающие на сверхзвуке самолеты, звуки вылетающих снарядов искандеров и обстрелы прилегающих к границе деревень. Все это для нас стало обыденностью: человек ко всему привыкает.
Сейчас подавляющее большинство белгородцев сидит на месте и им все равно, что рядом военные действия
– Преследуют ли вас силовики Белгорода?
– Я недавно четыре часа стоял в пикете в защиту троллейбусов. На следующий день мне позвонил отец и сказал, что к нему приходили полицейские и искали меня. Они передали ему номер телефона опера сказали, что я должен с ним связаться. Хоть я и не хотел ему звонить, зная к чему это приведет, но мой отец настоял на этом и я по глупости его послушал. На другом конце провода был майор Каменев, сотрудник центра “Э”, он пригласил меня на беседу, но я отказался от беседы без повестки. На следующий день мне позвонила заведующая общежитием нашего колледжа и сказала, что меня хочет видеть служба собственной безопасности колледжа. Я ответил ей, что все равно ничего не расскажу, пользуясь 51-й статьей. Главная по общежитиям убедила меня прийти, потому что мне ее стало жалко. Каменев тоже на этой встрече был. На меня составили административку когда я стоял в пикете в защиту троллейбусов. 20.2 часть 6 – из-за того, что я сфотографировался с прохожим во время пикета. Директор по безопасности давил на меня, называл студентов юрфака, которые занимаются юридической деятельностью без диплома, лохами и обещал, что меня отчислят, если я продолжу политическую деятельность.
– Зачем вы подвергаете себя таким рискам в возрасте 19-ти лет?
– Мое призвание заниматься независимой политикой, хоть это и пафосно звучит. Раньше я играл в театре и увлекался музыкой, но, когда я попал первый раз в качестве наблюдателя на избирательный участок, то загорелся политикой. Я увидел трындец, который там происходил: фальсификации, вынос документов, кривые наклейки на сейфах на следующий день после опечатывания. Никто из наблюдателей, кроме меня, не работал. Я наблюдал, делал замечание, хотел жалобу написать, но мне не дали. Тогда я стал вникать в белгородскую политику, понял, что у нас один из самых аполитичных городов в России. Сейчас я собираюсь создать союз политических сил, собрать туда людей из разных политических движений: яблочников, хороших коммунистов (такие бывают), либертарианцев и либеральную интеллигенцию. Многие независимые и талантливые активисты остались в России, им просто некуда уезжать. Поэтому я хочу собрать этих людей и попытаться пройти в городской, а потом в областной советы, чтобы не давать властям открыто разворовывать бюджет. Если говорить о том, есть ли смысл в рисках, которые связаны с комитетом, то я готов с полной уверенностью сказать, что есть. Хотя бы по причине того, что эти 100 человек не изменили свою точку зрения под давлением сторонников “специальной операции”, а также смогли хоть как-то повлиять на мнения наших депутатов письменными и электронными обращениями. Я думаю действия сторонников антивоенного комитета способствуют тому, чтобы “специальную операцию” на территории Украины наконец-то прекратили.
