«Папка остался дома» – MEYDAN.TV

Материал hromadkse

Матрасы и раскладушки. Они стоят совсем близко друг к другу, укрытые цветными одеялами и пледами. Люди забираются под одеяла с головой, потому что свет здесь не гаснет и ночью.

Это спортзал начальной школы в польском городке Любча-Королевская неподалеку от украинской границы. На гугл-картах школы больше нет. Теперь она помечена как «Пункт помощи беженцам».

Почти все люди, которые спят под цветными одеялами на этих матрасах и раскладушках — женщины и дети. Почти все мужчины в этом спортзале — волонтеры. Мужчины почти всех этих женщин — в Украине.

«Я пережила 2014-й на Донбассе. Теперь все намного страшнее»

Любча Королевская, спортзал начальной школы

Мы находимся в приграничном городке Любча Королевская. Наша собеседница Юля не знает, где она: «Знаю, что я в Польше. А какой город? Не знаю».

Юлю с сыном, как и всех, кого некому встретить на границе в пункте пропуска Гребенне, волонтеры сажают в автобус и везут в эту школу. От пункта пропуска до Любчи Королевской — 10 километров. Ночевка в здешней школе — первая надежда, которую волонтеры дают беженцам.

У надежды запах свежеприготовленной еды и костров. Костры горят вокруг школьного здания всю ночь, и всю ночь волонтеры дежурят в школе.

В одной части спортзала — матрасы, в другой — столы. Здесь можно заварить чай или кофе, перекусить. Табличка над столом: «Дорогие украинцы, возьмите столько, сколько захотите». Табличка на футбольных воротах: «Юридическая консультация».

Те, кому не спится, пьют чай. Девушка медленно идет вдоль коробок с гуманитаркой — долго, но без интереса выбирает шампунь.

В спортзал забегает молодая женщина с младенцем — ребенку нужно срочно сменить подгузник. Старик вкатывает в зал инвалидную коляску, в ней сидит его жена. Мальчик-подросток обнимает переноску с котом. Пожилая женщина измеряет давление: «162 на 100. И пульс 100».

Здесь несколько сотен человек. И очень тихо.

Юля — одна из немногих женщин, кто соглашается рассказать свою историю на камеру. В Украине остался ее гражданский муж. Она приехала в Польшу с 13-летним сыном. Она растеряна и не знает, что делать.

Волонтеры обещали дать Юле инструкции, как действовать дальше. А пока мы просим Юлю надеть микрофон, выйти на крыльцо, отвечать на вопросы. Хоть какая-то ясность, хоть какие-то инструкции.

«За день до отъезда над нами пролетел истребитель. Нервы сдали. Мы с сыном решили выехать, пока не поздно, чтобы спасти свои жизни». 

Юля приехала из Донецкой области, из Краматорска. 

«Мы пережили 2014-й. Мы знали, как это. Но сейчас все настолько масштабнее. Совершенно другое оружие. Уезжали торопясь. Взяли рюкзак с детскими вещами. И документы».

Вместе с мужем Юля вместе работала на заводе. 24 февраля стало их последним рабочим днем.

«Я потеряла работу. Потеряла свой дом. Я не знаю, что с ним будет. Там все наши вещи, на которые мы копили своим трудом. Я надеюсь на лучшее, надеюсь, что ребенку понравится в Польше. Надеюсь, что найду здесь работу. Где? В какой город я поеду? Не знаю. Не знаю».

Мужу Юля пишет коротко. Он спрашивает: «Все хорошо?» Юля отвечает: «Все хорошо». Не потому, что больше нечего рассказать — просто нужно беречь заряд телефона. Когда Юля с сыном пересекли границу, муж написал, что рад. Они уехали вовремя.

«Это мой котик, он остался дома, потому что он тоже мальчик»

Любча Королевская, крыльцо начальной школы

Самые страшные истории кодируют в четыре слова: «Простите, не могу говорить».

Через несколько часов в этом спортзале учишься слушать некоторые истории, не задавая вопросов. Например, если у человека с собой большой чемодан, скорее всего, до границы его подвезли волонтеры. Если маленький рюкзачок — ехать пришлось на поезде. В поезде нет места двоим: едешь или ты, или чемодан.

Если у мужчины трое детей, он может уехать из Украины. За столиком сидит семья из шести человек — мама и пять дочерей. Их отец имел возможность уехать — но решил остаться в стране.

Женщина оборачивается, она думает, что мы хотим предложить ей помощь. Но нам нужно «только спросить».

Ольга приехала из Кривого Рога с шестилетней дочкой. Ее сыну 18 лет. Он будет помогать терробороне. Ее муж — офицер запаса, он пойдет защищать Украину. Ее шестилетняя Ариша знает, кто такой путин, и рисует обстрелы.

«Долго уговаривали уехать. А у меня сразу слезы на глазах. Я не хотела. Говорила, что без сына не поеду. Но вчера буквально за час собралась и уехала. Ночью, да. Тянула до последнего.

Но стало опасно оставаться. В любой момент с Кривым Рогом может случиться то же, что с Харьковом и Киевом. Хотя наши мужчины держат оборону, но против мин и ракет приема нет. Только закрытое небо».

Чемодан собрали за час. Когда открыли пересмотреть, что везут с собой, оказалось, что в нем лежат три медведя.

«Арин, покажи свой рюкзак? Что у тебя в нем лежит?»

Арина достает из рюкзака игрушки и фотографию, на которой она вместе с мамой и братом. У них за спиной — море, на руках у брата Георгия — обезьянка.

«Это мы с Жорой на море. А еще у меня на планшете есть папа. Вот мой папа. Я его вчера обняла».

«Обняла, плакала, целовала», — говорит Ольга.

«А это мой котик, — показывает еще одну фотографию Арина. — Он тоже остался в Кривом Роге. Потому что он тоже мальчик».

Всю дорогу от Кривого Рога до границы Ольга боялась, что машину расстреляют. Потом боялась, что потеряет ребенка в очереди на пропускном пункте, боялась, что будет давка.

«Но мы хорошо добрались. В Украине все сплотились. Богатые люди тратят деньги, организуют перевозки — нас до границы довезли волонтеры.

И здесь нас замечательно встретили. Люди отзывчивые, добрые. Я всем знакомым говорю: девочки, берите детей, уезжайте. Потому что наши мужья, уходя на поле боя, переживают за нас. А потом война закончится, мы вернемся и будем восстанавливать Украину.

Но многие женщины остались. У кого-то — муж, у кого-то сыновья призывного возраста. Сказали, что не бросят своих мужчин».

Арина читает нам стихотворение, показывает конфеты, которыми угостили волонтеры. Ольга обнимает дочку, слушает ее, улыбается ей. А потом поворачивается к нам и говорит: «Девочки, я так хочу домой».

Но автобусы и машины, которые выезжают из Любчи Королевской, домой не едут. Они могут увезти украинцев только более или менее далеко от дома.

«Нужна высокая бутылка и тряпка»

Дорога во Вроцлав

— Меня зовут Кингсли, мне 11 лет.

— Кто научил тебя делать «коктейль Молотова»?

— Мама.

До войны Кингсли и его мама Яна жили под Киевом. Теперь мы вместе едем в польский Вроцлав.

«Нужна простая стеклянная высокая бутылка. Потом берется тряпка, — Кингсли знает три рецепта «коктейля Молотова». Он делится с нами тем, который считает самым лучшим.

У Кингсли с собой — рюкзак с лекарствами, документами и теплыми вещами: «Это специальный такой портфель для выживания. Важно брать с собой черный шоколад, потому что он успокаивает».

Всю дорогу до Вроцлава Яна мониторит новости — пересылает семье сообщения о том, что под Киевом в очередной раз объявлена воздушная тревога.

«Потому что к ней привыкаешь. Гул постоянно стоит в ушах, и ты уже не знаешь, когда гудит сирена, а когда гудит в ушах. Чтобы они не пропускали сообщения о тревоге, я их пересылаю в телеграме», — рассказывает Яна.

Во Вроцлав нас везет волонтер. В центр помощи беженцам он привез гуманитарку. Он выпил много кофе и мало спал. За поездку не возьмет ни злотого.

«Самыми страшными были первые два дня, когда приходило осознание того, что началась война. Мы до последнего в это не верили.

В следующие 10 дней мы постоянно бегали в подвал прятаться. Страшно, когда ты сидишь, и каждую минуту не знаешь, что может быть дальше. Переживаешь, за своих близких. Слышишь звук ракет, взрывы рядом.

Все мои родные и близкие остались там. Морально было сложно подготовиться к отъезду. Я готовила себя три дня. Я понимаю, что для ребенка это травмирующая ситуация, а мы должны быть в ресурсе, чтобы поддерживать своих близких, которые там остались».

Под Киевом остаются все близкие Яны — родители, сестра, брат. В день ее отъезда сестра вышла замуж.

«Мужчины готовы взять оружие и идти защищать нашу землю. Даже если бы они могли уехать, они бы этого не сделали. Они бы наотрез отказались. Наотрез. Я не знаю ни одного мужчины, который хотел бы выехать из Украины. Я знаю только тех, кто возвращался, чтобы защищать свою землю».

Яне и ее сыну помог эвакуироваться центр при костеле. В первую очередь в эвакуацию отправили женщин с детьми и людей с инвалидностью. 

— Во Вроцлаве вас встретят?

— Да. Но четкого плана нет. Там сейчас много украинцев. Наверное, мы там не останемся, поедем дальше, в Германию.

Кингсли злится — сколько можно ехать, мама, давай останемся уже хоть где-нибудь.

— А когда война закончится, куда поедешь?

— Когда война закончится, я хочу продолжить учиться. Я хочу стать программистом. А потом жить своей прекрасной жизнью, — говорит Кингсли.

Яна с сыном КингслиФото: 

Валентина Родзевская / hromadske / «Еврорадио»

«Полсела уехало, одни мужики остались»

Поезд Вроцлав-Варшава

Поезд из Вроцлава до Варшавы отправляется с 4-й платформы. В купе забегают два подростка лет пятнадцати.

— А вы тоже из Украины?

— Из Беларуси.

— Украинский знаете? Нет? Мы с другом из-под Николаева. Сейчас в Варшаву едем, а оттуда в Литву. Пока есть возможность, надо ехать. А то потом не выедем. А польский понимаете?

— Так себе, а вы?

— И мы. Мне 14, но я, наверное, в школу уже не пойду. Хочу подзаработать. Языка не знаю. Война закончится, я к тому времени денег заработаю. У меня мотоцикл дома остался. Spark.

— Хороший поезд, и розетки есть. А сюда ехали, был один пауэрбэнк на всех. Будете мандарины? А показать, как у нас над селом бабахало?

Показывают.

— Страшно было?

— Да не, они ж только по большим зданиям стреляют. В мою школу, да, снаряд прилетел. А так — спокойно.

— Много родственников осталось в Украине?

— Полсела уехало. Только мужики остались. Нельзя. Дядька довез нас до границы, развернулся и поехал назад. Папка остался дома.