“Войну заморозить невозможно”. Народный депутат Украины – о сорванном блицкриге российской армии и “условной” внешней поддержке
На 16-й день войны ни один областной центр Украины, кроме Херсона, не был взят. Ни одно крупное соединение, ни одна крупная украинская воинская часть, в отличие от российских, не окружена, не разбита и не выведена из состояния боевой готовности, говорит Сергей Рахманин, народный депутат Украины, политик, в прошлом – журналист. В эфире Настоящего Времени он рассказал, почему сорвался блицкриг у русской армии и к чему оказалась не готова украинская, о пленных российских военных и о позиции Запада.
— Я бы достаточно аккуратно говорил об оперативной информации. Во-первых, к ней имеют доступ ограниченное количество людей. Во-вторых, даже ту информацию, которой я обладаю, я не вправе обнародовать в максимальном объеме. Я просто скажу то, что знаю и что необходимо сказать.
Блицкриг у русской армии сорвался – это было абсолютно очевидно. Они поменяли тактику в отношении всех крупных городов, которые они планируют занять. Они стараются закрепляться на тех позициях, на которые они вышли, и стараются сделать обходной маневр, пытаясь взять города в дополнительное кольцо. Это касается и Николаева – это очень важная история, потому что если им удастся захватить Николаев, во что я не верю, то они смогут пойти дальше на Одессу и отрезать север от юга. Это касается Харькова, где они тоже делают определенные движения. Это же касается и Киева. Они закрепились на тех позициях, на которые вышли. Существенного продвижения нет, но они пытаются делать обходные маневры, пытаясь захватить Киев дополнительным полукольцом.
Но нюанс заключается в том, что, во-первых, очень хорошо работает наша разведка. Она пытается расконцентрировать российские колонны и бить их поодиночке. Плюсом является абсолютно очевидная деморализация российских войск. Есть достаточно много фактов дезертирства, пленения, бегства и нежелания выполнять задачу, если она несет серьезный риск для их жизни. Потому что все дороги, которые ведут к Харькову, Николаеву и Киеву, заполнены сожженной российской техникой. У нас даже шутят, что люди, которые зарабатывают на сдаче металлолома, озолотятся, когда эта война наконец-то закончится.
— Понятно ли, что происходит с северо-западной окраиной Киева – Гостомель, Буча? Туда сейчас продолжает прибывать новая российская техника?
— Еще раз вам говорю, что в пригородах Киева, которые находятся на северо-западе, россияне закрепляются, они постоянно маневрируют. Очень мало населенных пунктов, где они стоят постоянно. Как правило, они пытаются менять место дислокации. Во-первых, для того чтобы избежать ударов нашей авиации и артиллерийских обстрелов. Во-вторых, они пытаются искать новые маршруты для того, чтобы пытаться охватить Киев с других сторон.
В принципе, ресурсы туда подходят, но в основном это касается сейчас, насколько я понимаю, не столько боевой техники, сколько логистических сил.
Одна из причин, по которой в Украине не сильно верили в широкомасштабное вторжение: когда [в России] оценивали силы и средства – личный состав, технику и вооружение, – то было понятно, что этого достаточно для выполнения боевой задачи. Но тыловые средства – запасы питания, горюче-смазочных материалов, боекомплектов – были недостаточны для широкомасштабного вторжения. Судя по всему, Путин почему-то считал, что он способен взять Украину за три дня. И когда этого не получилось, у них начались естественные проблемы: в танках заканчивалось топливо, машины ломались, САУ [cамоходная артиллерийская установка] не работали, потому что не было снарядов.
И сейчас они пытаются обеспечить всем необходимым свои войска. Все эти колонны, которые продвигаются, – в основном это не столько боевая техника, сколько наливники, то есть машины для подвоза топлива, это ремонтные машины – БТС, БРЭМ, то есть тягачи. Значительная часть этой техники – не боевая техника, а тыловая. Разумеется, они пытаются пополнить запасы боевой техники, поскольку их потери, в первую очередь на киевском направлении в районе Бучи и Ирпеня, просто ужасны.
— А та техника, которая сегодня была уничтожена под Броварами на восточном направлении, – это значит, что эти колонны пришли мимо незахваченных городов: мимо Харькова, мимо Сум?
— Война – очень сложная штука, не везде есть возможность полностью контролировать трассы, поскольку значительная часть наших вооруженных сил находилась в зоне проведения Операции объединенных сил – на территории Донецкой и Луганской областей. Поэтому те части подразделения, которые находились, как принято говорить, на Большой Украине, их просто не хватало для того, чтобы перекрыть все основные трассы снабжения.
Во-вторых, не забывайте, что, несмотря на то, что наша противовоздушная оборонная авиация творит чудеса, преимущества России в авиации достаточно существенны. Поэтому у них была возможность пробивать себе маршруты для того, чтобы пытаться обеспечить средствами, боеприпасами, продовольствием наступающие части. Наши военные поступили правильно. Понимая, что необходимо беречь личный состав, там, где это не было остро необходимо, они уклонялись от лобовых атак, они отходили на заранее подготовленные позиции, втягивали эти российские колонны, пытались их рассредоточить. И там, где они проходили, их вычисляли и пытались сбить. Происходит это достаточно успешно. Пока сил и средств для этого хватает. Очень эффективно работает артиллерия, на максимальном пределе работает авиация, хотя ей сейчас очень тяжело. Пытаются использовать беспилотники по возможности. И если речь идет о небольших колоннах, их просто затягивают в засады и расстреливают из противотанковых средств.
— Если говорить про юг Украины – Херсон: казалось бы, что украинская армия очень хорошо обороняет крымские перешейки – дороги в аннексированный Крым. Как так вышло, что техника очень быстро заехала на юг Украины именно из аннексированного полуострова и Херсон оказался под контролем российских военных?
— Я не думаю, что вправе обнародовать всю информацию. Но если в общих чертах, смотрите, учитывая рельеф местности, учитывая близость Крыма с огромной группировкой – она всегда была там большая, а перед войной она существенно увеличилась, – возможности эффективно долго оборонять Херсон, к сожалению, объективно не было.
— Я не думаю, что вправе обнародовать всю информацию. Но если в общих чертах, смотрите, учитывая рельеф местности, учитывая близость Крыма с огромной группировкой – она всегда была там большая, а перед войной она существенно увеличилась, – возможности эффективно долго оборонять Херсон, к сожалению, объективно не было.
Дело в том, что Украина готовилась к войне настолько, насколько это было возможно в достаточно сжатые сроки. Украина готовилась к войне, но военные исходили из логики, а не из логики сумасшедшего, каким, извините, оказался Путин. Поэтому ожидали, что основной удар будет со стороны Донецкой и Луганской области – в районе проведения Операции объединенных сил. Поэтому значительная часть средств была перетянута туда, плюс была необходимость закрыть Киев, частично хотя бы прикрыть границу с Беларусью, соответственно, в Крыму было не так много сил и средств. Поэтому, учитывая, что там была возможность практически бесперебойно перебрасывать ресурсы, то было принято решение отойти для того, чтобы не нести неоправданные потери, не класть людей, которые, вполне возможно, понадобятся в другом месте.
У нас сейчас 16-й день войны, и, по сути, ни один областной центр, кроме Херсона, не был взят. И в Херсон по большому счету они просто зашли. Но зато ни одно крупное соединение, ни одна крупная украинская воинская часть, в отличие от российских, не окружена, не разбита и не выведена из состояния боевой готовности. Те войска, которые отошли из Херсона, они потом достаточно успешно защищались на других направлениях, в том числе и в Николаевской области. Сохранить Николаев на тот момент стратегически было важнее, чем сохранить Херсон. Посмотрите на карту – Херсон в любом случае был бы взят. Можно было приостановить наступление на какое-то время, но сохранить Николаев с точки зрения стратегии было гораздо важнее.
— Виталий Ким говорит о том, что для российских военных, которые собираются сдаться в плен, организуют “зеленый коридор”, “горячую линию”. Из этих слов можно сделать вывод, что достаточно много российских военных высказывают желание сдаться?
— Та информация, которая есть, в том числе из открытых источников, – речь идет о сотнях. Я не знаю точной цифры, она наверняка есть у военных, но есть определенные ограничения по доступу к подобной информации. На самом деле факты сдачи в плен увеличились, и это касается всех направлений. Это касается юга, это касается севера, это касается района Киева, очень много сдавались в плен в Харьковской области.
Это не преувеличение, это не игра, это не стилистическая фигура. Желающих сдаваться в плен все больше, желающих воевать все меньше. При разгромах колонн не единичны случаи, когда военнослужащие российской армии бросают технику, разбегаются по лесам, их там ловят местные жители, охотники, ополчение и территориальная оборона. И, как правило, в большинстве случаев они даже не оказывают сопротивления, хотя были случаи и перестрелок. Есть попытка, насколько я понимаю, российского командования привести это в некое состояние порядка. Они пытаются, во-первых, выводить на территорию России части, утратившие боеспособность. Они сейчас пытаются убирать из Украины солдат срочной службы, которые, как известно, тоже здесь воюют, причем некоторых просто пригнали, некоторых фактически обязали подписать контракты непосредственно перед вторжением.
У нас есть информация, что были случаи открытия огня по военнослужащим, которые пытались отказываться выполнять приказы стрелять либо имели намерение сдаваться в плен. Сейчас есть попытка силой заставить российских военных воевать против украинцев, но с каждым днем сопротивления такое желание у них теряется. Вопрос только в том, насколько велик у России людской ресурс для того, чтобы пополнить те бреши, которые у них образовались в ходе этих двух недель войны.
— А вы можете подтвердить информацию о том, что якобы кадыровцы сейчас на северо-западе от Киева стоят буквально за спинами у российских военных?
— Да, я слышал эту информацию, но не могу ее ни подтвердить, ни опровергнуть. У меня таких данных нет, но исключить такого я не могу.
— По данным “Украинской правды”, могут находиться в плену 700 российских военных. Соответствуют ли эти цифры действительности? Речь идет действительно о нескольких сотнях пленных? И, главное, где эти люди содержатся?
— Эта цифра вполне реалистична. И по той информации, которая была у меня на позавчера, – это порядка 500 военнопленных, и эта информация постоянно обновляется.
Пленных берут в разных местах, не везде есть связь, не везде есть возможность вести учет. То, как их пытаются содержать, зависит от ситуации. Иногда пленные находятся в полуокруженных городах. Иногда они находятся в крупных городах, которые ведут оборону. Иногда они находятся в местах дислокации воинских частей, которые ведут боевые действия непосредственно в поле, условно говоря. Это очень разные истории, разные случаи и разные области. Речь идет о Сумской области, о Харьковской, о Черниговской, Николаевской. Очень много пленных в Николаеве после неудачной попытки высадки десанта 10-й бригады спецназа, которая была разгромлена. Там сейчас воюет мой друг Роман Костенко, мой коллега по комитету. Он присылал видео десятков пленных. Их пытаются содержать в нормальных условиях, их кормят. Хотя в ситуации переполнения эмоциями, особенно в Сумской и Черниговской областях, где идут бесчеловечные жестокие бомбардировки, нечеловеческим усилием воли нашим бойцам удается сдерживать себя для того, чтобы не перейти грань. Особенно в том случае, если они имеют основания считать, что эти люди повинны в гибели местных жителей. В первую очередь речь идет о летчиках. Насколько я помню, там порядка 10 пилотов находится в плену в Украине.
Есть намерения центральной власти каким-то образом переместить их в одно или несколько мест, где они будут содержаться и где будут приниматься решения об их дальнейшей судьбе. Но это очень сложно. Поймите, идет война, магистрали перерезаны очень многие, пути сообщения осложнены. Вся страна обстреливается, у нас сейчас нет безопасного места. Сегодня утром были нанесены удары по Западной Украине – по Луцку и Ивано-Франковску. Поэтому ситуация сложная. Но эта ситуация под контролем, у меня нет никакой информации о том, что были какие-то нарушения Женевской конвенции – какие-то пытки или угрозы расстрелом российским военнослужащим.
— Со стороны украинских военных не было?
— Со стороны украинских военных, да. Со стороны российских – к сожалению, в деревне, где находилась моя семья до недавнего времени – они чудом вырвались за сутки до захвата этой деревни российскими войсками, – по информации, которую она получает, там происходили жуткие вещи: грабежи, мародерства. Двух человек застрелили просто на улице. Одного – просто так, второго – из-за того, что он отказался отдавать свое имущество. Поэтому я думаю, что все это будет документироваться, все это ляжет в основу судебного процесса, который закончится так, как должен закончиться. Все должно закончиться нашей победой и судом, военным трибуналом.
— Если говорить про непосредственно военные действия – Христо Грозев считает, что через 7-10 дней Россия попытается эту войну заморозить. Вы согласны с этими оценками? И, учитывая, что Херсон захвачен, пригороды Киева захвачены, можно ли это заморозить?
— Очевидно, у него есть информация, которой нет у меня. Я не согласен с самой постановкой вопроса. Невозможно заморозить войну – можно заморозить конфликт. Можно было заморозить Приднестровье, можно было заморозить Кипр, Нагорный Карабах. Но войну заморозить невозможно.
Это война – это не конфликт. Это полномасштабная война со всеми вытекающими отсюда последствиями. Из войны есть два выхода: либо поражение одной стороны и, соответственно, победа другой, либо перемирие на какое-то время на каких-то условиях. Каким образом будут выглядеть события, как будет развиваться сценарий – это очень сложно говорить сейчас. Я могу сказать только одно: каждый день нашего сопротивления, каждый десяток сожженной техники и каждая сотня убитых агрессоров увеличивают наши шансы на победу и увеличивают наши шансы на то, чтобы сломать хребет российской армии. Потому что при всем очевидном преимуществе Российской Федерации в железе, в людском ресурсе дезорганизация и немотивированность тех людей, которые пришли сюда, являются абсолютно очевидными.
Более того, каждый день нашего сопротивления меняет позицию Запада. Она меняется очень медленно, они слишком долго жили в состоянии Realpolitik. Они очень медленно разворачиваются. Но каждый день, который вся наша страна сопротивляется врагу как может, он, каждый день, медленно разворачивает эту громоздкую машину в другую сторону. Для того, чтобы победа была полноценной или хотя бы перемирие было адекватным, к сожалению, нам необходима внешняя поддержка. Пока она является, к великому сожалению, достаточно условной. Да, мы безмерно благодарны им за помощь, которую они оказывают, – финансовую, дипломатическую, политическую. Но с учетом потерь, которые мы несем, с учетом цены, которую платит не только страна, но и весь мир за эту войну, я думаю, что эта помощь должна быть более адекватной, более эффективной и более жесткой.
