“От меня они не увидят ни слез, ни растерянности”

Софию Иванову, рязанского координатора движения в защиту прав избирателей “Голос” и педагога, внесли в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента. София Иванова руководит наблюдением на выборах от “Голоса” в Рязани с 2010 года и много лет преподает в Рязанской школе прав человека. Правозащитница работала учителем обществознания в средней школе, но ее уволили несколько лет назад за гражданскую позицию. В интервью Радио Свобода София Иванова рассказала, что не позволит статусу “иноагента” разрушить ее жизнь и ее работу.

– Как вы узнали о своем статусе “иноагента”?

– Я была в дороге, ехала в поезде из Рязани в Москву. В поезде я обычно читаю новости в интернете. Кто-то из наблюдателей поместил в нашей группе ссылку, что в Рязани появился новый “иноагент”. После этого в соцсетях и мессенджерах пошёл поток сообщений от разных людей. Одни сочувствовали, другие поздравляли меня в ироничной форме. Я подумала, в первую очередь, что внесение меня в реестр “иноагентов” – это плод долгих лет работы и что в этом списке – очень достойные люди. Я давно говорю, что если организация имеет статус иноагента, то это приличная организация. Я позвонила мужу, правозащитнику Александру Бехтольду, и поздравила с тем, что он теперь женат на “иноагенте”. Мужа не признали “иноагентом”, он на это “обиделся”, потому что Александр больше правозащитник, чем я. Сейчас он называет себя мужем Средства Массовой Информации и ерничает на эту тему. Мои дети в каком-то смысле были подготовлены к такому развитию событий. Дочь в юности была в движении нацболов и работала с Эдуардом Лимоновым, потом она ушла на Каспаров.Ru. Многие новости о давлении на оппозицию она пропускала через себя, знает, что это такое. Мой сын работает юристом в организации “Мемориал” в Рязани. Эта организация давно занесена в реестр иностранных агентов. Сын сказал, что будет сопровождать меня, если я решу опротестовывать решение Минюста. Я не была удивлена решением Минюста о внесении меня в список, но все равно была шокирована от понимания того, что меня ждет. И этот шок не прошел до сих пор. Я почувствовала злость и решила, что буду сопротивляться, и от меня они не увидят ни слез, ни отчаянья, ни растерянности. Этим они меня точно не сломят. Репутацию независимых наблюдателей этот статус не изменит, отношения с властью у координаторов “Голоса” никогда не были дружескими. Включение нас в реестр иноагентов ударит по нам финансово. Кроме того, это грубое и унизительное вмешательство в нашу личную жизнь. Я теперь должна отчитываться, на оплату каких товаров и услуг я трачу деньги. Я не хочу такую информацию делать публичной, не хочу рассказывать, например, какой зубной пастой я пользуюсь или какие продукты покупаю, потому что это личное. Я должна метить особым текстом каждое свое сообщение и выступление. Это унизительно. Больше всего я боюсь того, как мой статус “иноагента” может отразиться на людях, которые работают со мной, участвуют в совместных акциях. Мои интересы не ограничиваются наблюдением. В регионах наблюдатели “Голоса”, как правило, занимаются разными проблемами, связанными с нарушением прав человека и городскими инициативами. Какое-то время я переживала, что придется любое сообщение предварять уродливыми плашками с предупреждением о статусе иноагента. Но мне все говорили, что на это сейчас пользователи интернета либо не обращают внимания, либо знают, что за такими словами последует что-то интересное. Просто не все знают, что дисклеймер должен быть и в комментариях к постам друзей и к собственным постам, уже отмеченным дисклеймером. Прежде, чем написать кому-то слово “спасибо”, я должна предупредить, что я не совсем человек, а человек-СМИ и человек-иноагент. Но и это не самое страшное. Одно нарушение – административный штраф 10 тысяч рублей, второе нарушение – увеличение суммы, более двух раз – уголовная статья (до двух лет лишения свободы). То есть теперь придётся жить не только под государственной лупой, но и в страхе забыть что-то написать или не отправить в срок.

Кроме того, мы должны будем создать юрлицо и отчитываться уже как организация. Придумано это, думаю, чтобы создать невыносимые условия для жизни конкретных людей. Может, власти хотят нас выдавить из страны, может, взять на измор, прекратить нашу деятельность. На вопросы юристов, представляющих интересы “иноагентов”, Минюст по существу ничего внятного не отвечает, и объяснить логику действий властей невозможно.

– Как вы планируете жить дальше?

– Все-таки мы, движение “Голос”, отличаемся от хоть и солидарного, но разрозненного журналистского сообщества. Мы привыкли работать в команде, для нас команда – это самое важное в нашей деятельности. Все наши юристы будут работать на оспаривание статуса иностранного агента организации в целом и нас, региональных координаторов, по отдельности. Если власть думала раздавить нас по одному, то ее ждет разочарование. Мы будем защищать друг друга.

– Я разговаривала с вами шесть лет назад, когда после доноса коллеги вас уволили из средней школы. Вы после этого не работали в системе образования?

– До декабря 2015 года я работала в муниципальном учебном заведении, в престижном лицее – преподавала обществознание. Однажды директор сказала, что очень влиятельные люди попросили ее уволить меня из школы из-за моей гражданской активности. Формально увольнять меня было не за что, директор со слезами на глазах просила написать заявление по собственному желанию. После этого я больше не работала в образовательной системе, потому что современная школа – это очень зажатое пространство, где быть учителем с большой буквы невозможно. Хорошие учителя работают в школе в современной России вопреки всему.

– Вы поняли, на каком основании “Голос” как организацию и вас лично внесли в список “иноагентов”?

– Когда движение “Голос” признали иностранным агентом, то на сайте Минюста была информация, что “Голос” получил иностранное финансирование от гражданки Армении в небольшом размере. Фамилию этой гражданки нам не назвали, как и куда именно она перечислила эти деньги, тоже не сказали. У движения “Голос” нет юридического лица и, соответственно, нет и никогда не было расчетного счета. На каких основания каждого из нас внесли в реестр, мы не знаем, пока никто из нас ни в электронном, ни в бумажном виде уведомления от Минюста о присвоении статуса не получил. На сайте Минюста публикуются фамилии и даты внесения – об остальном люди должны, вероятно, догадываться сами. Возможно ли, что в стране есть ещё десятки лиц с фамилией и именем Иванова София? Конечно. Одно рязанское СМИ написало, что в реестр иноагентов Минюст включил полную тезку рязанской правозащитницы Софии Юрьевны Ивановой. То, что это именно я, я догадалась по совокупности фамилий коллег по “Голосу”.

– Кто финансирует “Голос”?

– В период наблюдения на выборах у нас есть финансовая поддержка – пожертвования людей, которые они делают в течение всего года. С 2012 года наблюдатели ничего не получают – это добровольческая деятельность. Наблюдатели зачастую сами тратят деньги на бензин, на связь, на гостиницы. У координаторов нет зарплат. Бывает поддержка организационной стороны наблюдения, иногда координаторы получают гонорары за экспертную работу, но они совсем небольшие.

– Как на признание вас “иноагентом” реагирует ваше окружение?

– Наверное, кто мог от меня отвернуться, сделал это уже давно. Так что мой статус “иноагента” вряд ли изменит мой круг общения. Власть законом об иноагентах показывает свое истинное лицо большому количеству людей. Меня в Рязани многие знают как хорошего педагога, потому что я долго работала в системе дополнительного образования. У меня сотни воспитанников, они со мной до сих пор общаются. И когда моим ученикам говорят, мол, София Юрьевна шпионка, они недоумевают и возмущаются. Некоторые сейчас обсуждают, как мне помочь, предлагают вывезти меня с семьей за границу.

– Что вы думаете об этой идее?

– Я уеду, только если ситуация станет совсем критической и невыносимой. Но пока есть возможность сопротивляться, я буду здесь. Я уеду, а тут останутся люди, которых я люблю? Они без меня справятся, я без них не смогу. Законами о физлицах-иноагентах власти разозлят гражданское общество еще больше. Чем больше нас, тем сильнее мы будем сопротивляться. Мы думаем, что координаторы “Голоса”, которых внесли в реестр, – это только первая волна. Наши коллеги понимают, что в каждую следующую пятницу внести в реестр могут их, но не паникуют. Конечно, у власти много возможностей нас давить. Могут начать применять к нам уголовку или просто стрелять у подъезда.

– Как вы пришли в движение “Голос”?

– Я была тренером по правам человека с 90-х годов. Один из активистов, когда решил возглавить партию, попросил заменить его в качестве координатора наблюдателей на выборах. Я его заменила на выборах в Рязанскую областную думу в 2010 году. Фальсификации были такими наглыми, что я разозлилась и осталась координатором. Затем был декабрь 2011 года с волной возмущения фальсификациями на выборах. “Голос” с другими сообществами наблюдателей создали “Карту нарушений”. На нее со всех регионов посыпались сообщения о нарушениях. Стали видны масштабы происходящего. Естественно, власти начали травить “Голос”. И в этот момент я не смогла бросить “Голос”, потому что сила сопротивления прямо пропорциональна силе давления. Наше региональное отделение стало подвергаться сильному давлению. Так, в 2014–2015 годах нас лишили всех площадок. Нам как по звонку стали отказывать все арендодатели. Нам за несколько часов до мероприятия говорили, что в здании авария, нет электричества и нас не могут принять, хотя было видно, что во всем доме горит свет. Когда мы однажды сняли зал в бизнес-центре, оплатили по договору, нас не пустили в здание, сказав, что прорвало трубы. В этом здании на этом же этаже работают знакомые, и они сказали, что с трубами все в порядке. После этого нам рассказали правду: пришли “конторские” и велели вам отказать. Перед выборами прокалывали шины нашим наблюдателям и разбили нашу машину, много раз пытались удалять наблюдателей с участков, стали игнорировать в официальных массмедиа, как будто “Голоса” не существует.

– Что вы думаете о прошедших выборах в Госдуму?

– В Рязани там, где работали наши наблюдатели и не были выявлены нарушения, победили коммунисты. А там, где не было независимых наблюдателей и активно использовали надомное голосование, голосование с участием больниц и военных частей, победила “Единая Россия”. Наблюдателей “Голоса” было немного, всего 35 человек, но мы увидели в несколько десятков раз больше нарушений, чем 3500 так называемых “наблюдателей” Общественной палаты и тысячи наблюдателей ряда партий и кандидатов, которые сообщали с участков, что нарушений нет.

– После таких итогов выборов вы не чувствуете разочарования?

– За 10 с лишним лет я еще не видела нормальных, честных, больших федеральных или региональных выборов. Маленькие, муниципальные – видела. Я продолжаю наблюдать, потому что убеждена, что надо фиксировать нарушения закона. Разочарование часто чувствуют молодые наблюдатели. Им иногда кажется, что раз принципиально ситуация в стране не меняется, то все бессмысленно. Но они не всегда понимают, что вода камень точит. Я тоже периодически чувствую разочарование, и руки у меня опускаются, но какой у нас выбор? Опустить руки и пойти самим на заклание? В таком случае придет конец гражданскому обществу. Нет, нет, нет. Пусть власти знают – общество за ними смотрит. Гражданский контроль – есть. Люди видят и фиксируют нарушения законов. И однажды фальсификаторам за всё придётся ответить.