Найти защиту в Литве. Успехи и трагедии российских беженцев

Литва довольно охотно предоставляет убежище россиянам, преследуемым на родине по политическим мотивам. По данным литовского департамента миграции, с 2011 года до начала 2020-го 186 человек получили в этой стране временную защиту и 58 – постоянный статус беженца. Они образовали в Вильнюсе сплоченное сообщество из нескольких десятков человек, представляющих весь спектр российской несистемной оппозиции. Как живется в соседней стране политическим беженцам из России? Вот истории некоторых из них.

Бывший сопредседатель московского отделения “Солидарности” Всеволод Чернозуб оказался в Литве в 2013 году из-за опасений преследований по “Болотному делу”. Лидер движения “Лига обороны Москвы” Даниил Константинов в 2015 году уехал в результате начатой властями кампании преследования националистов. А левая активистка Анна Топчилова стала политбеженкой весной прошлого года – из-за угрозы уголовного преследования по делу “Сети”.

Бывший координатор чувашского отделения “Открытой России” Дмитрий Семенов получил статус беженца в октябре прошлого года и уже работает журналистом в литовских русскоязычных СМИ:

– Я совершенно случайно попал в Литву. В 2018 году “Открытая Россия” проводила здесь ежегодную выборную конференцию, я на нее приехал и должен был возвращаться домой. У меня были куплены обратные билеты, из вещей – только пиджак на конференцию. Но мне грозило возбуждение уголовного дела за участие в деятельности “нежелательной организации”. Адвокаты “Открытки” посоветовали мне остаться. Я получил политическое убежище, и у меня постоянный вид на жительство. Ожидание заняло у меня пять месяцев, по европейским меркам это очень быстро: во Франции или Швейцарии можно ждать годами. К тому же мой случай был понятен, об этом писали многие СМИ, было множество приговоров судов.

– Как вы отнеслись к идее остаться в Литве?

– За все время политической деятельности у меня было правило: слушать адвокатов и юристов, которые меня защищают. В первые месяцы я раздумывал, правильно ли я сделал, чем я тут буду заниматься, и, может быть, нужно ехать куда-то дальше. Но я быстро освоился, а когда наступил 2019 год, когда возникло дело координатора отделения “Открытой России” Анастасии Шевченко в Ростове-на-Дону, я понял, что это было правильное решение. Если бы я вернулся, первой была бы не она, а я, так как у меня раньше вступили в силу административные дела. Я продолжал заниматься делами движения уже удаленно, помогал региональным отделениям организовывать лекции с разными выступающими. Зарплата у меня сохранялась, и на это вполне можно было жить.

– Какие условия существуют здесь для человека, который получает убежище?

– В течение года вы проходите программу интеграции – либо в Красном Кресте, либо в организации Caritas, и волонтеры помогают вам с различными бытовыми проблемами, с документами, объясняют, как все в Литве устроено. Программа включает в себя годичные бесплатные курсы литовского языка. Плюс полагается пособие, которое составляет 240 евро в месяц первые полгода, а вторые полгода – 120 евро. Компенсация за аренду квартиры – 92 евро в месяц. Это все. Если у вас нет отдельного источника дохода или своей квартиры, прожить на это нельзя, потому что вся сумма будет у вас уходить на аренду квартиры. Меня часто спрашивают в социальных сетях люди, которые готовят себе запасной план на случай, если прижмет: “Как там в Литве?” Лично мне Литва нравится, я ее очень люблю, мне здесь комфортно, но я честно говорю: если нет возможности удаленной работы с заработком не менее 1000 евро, я не советую ехать в Литву, потому что вы будете жить на грани нищеты.

– Хотите вернуться на родину?

– Нет, я все свои дальнейшие планы связываю с Литвой. У меня здесь работа, и даже не одна: журналистом на портале Delfi и в русскоязычной программе “Русская улица” национального телерадиовещателя LRT. Работаешь, обрастаешь знакомствами и в то же время отдаляешься от российской повестки. И вот, допустим, мне 45, Путина сместили. Возвращаться в Россию и начинать все сначала? Это неразумно.

– Вы продолжаете отсюда заниматься российской политикой?

– Сейчас практически нет, и нет такого желания. Поэтому, когда меня зовут здесь, например, на радиостанцию в качестве спикера по российской теме и спрашивают, как меня представить – заместителем председателя “Открытой России”? – я говорю, что уже год им не являюсь, и представлять меня нужно как журналиста.

– Я узнала, что вы с местными ультрас общаетесь…

– Я с детства люблю футбол, сам играл. Здесь меня однажды позвали на матч Лиги Европы, играл вильнюсский “Жальгирис”, мы взяли самые дешевые билеты за воротами, рядом с сектором ультрас. Я стал приходить часто, и со временем меня как новичка, тем более говорящего по-русски, заметили, ко мне подошли, познакомились, я рассказал свою историю и обзавелся несколькими хорошими приятелями из этой среды. Общаюсь с ними по-русски, многим около сорока, они, как правило, говорят на русском. Да и молодежь тоже, потому что фанаты “Жальгириса” очень дружат с фанатами киевского “Динамо”, а с ними на каком еще общем языке говорить? У ультрас в некоторых странах националистические взгляды, поэтому, когда меня спрашивают люди из России, есть ли в Литве русофобия, я отвечаю, что со мной главные литовские националисты разговаривают по-русски. Я сам являюсь умеренным правым, очень симпатизирую местной партии консерваторов, которая сейчас находится в оппозиции. 11 марта – день независимости Литвы, в Вильнюсе было два шествия, официальное с участием президента и неофициальное шествие местных националистов. Я был на обоих. Идеологически я, конечно, не сторонник большинства их идей. Но не вижу здесь проблем национальной или расовой ксенофобии.

Выходец из Башкортостана, фигурант “московского дела” Айдар Губайдулин, обвиненный в угрозе применения насилия в отношении полицейского, еще только ожидает решения миграционной службы:

– Я сюда приехал в конце октября. Две-три недели испытывал радость и ощущение спокойствия от того, что мне уже ничего не угрожает. После этого появилась какая-то меланхолия, депрессия, и это все длилось пару месяцев. Сейчас у меня нормальное настроение, но в то же время я понимаю, что это не моя страна, я никогда не буду чувствовать себя здесь как дома. И я хочу вернуться в Россию. Я понимаю, что здесь совершенно другая культура, несмотря на то что это страна бывшего Советского Союза, здесь другой язык. Моя страна – Россия.

– Как вы оцениваете свои шансы туда вернуться?

– Сейчас мне очень интересно, что будет происходить, прежде всего, с амнистией. К концу апреля будет известен ее окончательный текст и станет понятно, какие статьи в него войдут.

– Вы предполагаете вернуться по факту амнистии, не дожидаясь, что улучшится в общем политическая ситуация в России?

– Последние события меня здорово поколебали. Законопроект об обнулении президентских сроков я воспринимаю как последний рубеж, как государственный переворот. Если он будет принят и российский народ это проглотит, не думаю, что Россию в ближайшие 10–15 лет ждет что-то хорошее. Если все пойдет по самому плохому сценарию, я в Россию, может быть, даже не вернусь. Я программист, сейчас работаю удаленно, себя прокормить я могу и смогу в будущем.

Поскольку я хочу вернуться в Россию, то местными политическими процессами я не интересуюсь, общаться с местными тоже не стремлюсь. Среди нескольких десятков людей из числа российских беженцев и эмигрантов, с которыми мне здесь удалось познакомиться, Дима Семенов – единственный человек, который рад тому, что оказался в Литве. Все остальные в той или иной степени хотят вернуться и своей жизни здесь не видят. Даже семейные люди, которые здесь уже больше пяти лет, у которых здесь дети в школу ходят. Здесь нет круга общения, к которому я привык, все мои родственники и друзья остались в России. Я нигде не был, Литва – это первая зарубежная страна, в которую я попал. Но одно дело, когда ты приезжаешь как турист, а другое – когда ты был вынужден уехать. Тогда у тебя ощущения совсем другие.

– Вы собираетесь участвовать в российской политике?

– Очень сложный термин – участие в политике. Я не ходил на пикеты, ничего не организовывал, просто ходил на митинги, чтобы выразить гражданскую позицию. Сейчас, если получится вернуться, я уже не смогу вести себя так пассивно.

– А если останетесь?

– Быть какой-то “говорящей головой” и из-за границы что-то советовать жителям России? Те, кто долго живет вне России, теряют связь с реальностью и перестают чувствовать страну через пару-тройку лет. Я за собой не буду чувствовать морального права кого-то к чему-то призывать.

Ирина Калмыкова родом из Украины, занималась оптовой торговлей в Когалыме, стала жертвой сфабрикованного уголовного дела о неуплате налогов, но смогла самостоятельно доказать свою невиновность. Недоброжелатели подожгли ее дом, оставив без крыши над головой с тремя детьми. Переехала в Москву и влилась в протестное движение еще в 2007 году. Спасаясь от уголовного преследования по статье о неоднократном нарушении правил проведения митингов и пикетов, она бежала из России, взяв с собой единственную ценность – коллекцию артефактов уличного оппозиционного активизма: стикеров, значков, плакатов, маек с принтами, различных документов. Мечтает организовать в Вильнюсе выставку. Уже в эмиграции потеряла обеих дочерей, поддерживавших ее в борьбе с путинским режимом.

– Ирина, а как вы границу переходили?

– О, это была история. Моему сыну 16 октября исполнилось 14 лет. А 24-го мы уезжали. Мы уехали в Белоруссию, и оттуда нас не выпустили, потому что у него не было паспорта, одно свидетельство о рождении. И у меня только российский гражданский паспорт. Я не готовилась к побегу! Ходила к следователю, потом на суды. Меня просто уговорили: “Беги!” Уже когда я была за границей, в розыск объявили, федеральный и международный. Мне нашли проводника, но нужно было ехать через Россию. Я надела парик и платочком повязалась. Все деньги ушли на теплые вещи, мороз стоял 25 градусов. Перевели нас в Украину тропами, там тоже боялась выходить – мы же незаконно перешли границу. Через три месяца мне удалось с помощью одной организации получить визу в Литву. Без документов! На территорию Литвы мы приехали законно, я сразу подала прошение об убежище. И мне единственной в Литве дали убежище за полтора месяца! Я просила быстрее рассмотреть, потому что денег не было, надо было на что-то жить с сыном. Вещей нет, два рюкзачка заполнены чем? Бумагами! Депутат Эмануэлис Зингерис написал в МИД, президент Даля Грибаускайте замолвила словечко.

– Где вы работали поначалу?

– Я устроилась уборщицей на полторы ставки в мебельный цех. Это был огромнейший объем, я просто падала! Да еще я же не знаю языка. Работала до 2017 года, пока не сломалась. Потом мне сделали операцию на колене, а потом все хуже и хуже… И сейчас очень тяжело с деньгами, у меня рабочая группа инвалидности. Пособие меньше, чем плата за квартиру, а ведь еще коммуналка, транспорт, еда.

– Отъезд ваших дочерей обсуждался?

– Конечно! Старшая, Леся, не могла сорваться с места, потому что ухаживала за бабушкой, инвалидом 1-й группы. К тому же она не могла, как я, ей нужно было сделать загранпаспорт. И после этого она должна была приехать. Я была в Украине. Через 15 минут после того, как я узнала, что меня объявили в международный розыск, мама написала, что Лесю в Москве нашли мертвой. Якобы она умерла за 9 дней до этого, 25 января. Я не имею понятия, как это произошло. Знаю только, что она была в больнице с воспалением легких, ее забрали оттуда в полицию, допрашивали о том, где я, продержали двое суток и отпустили. Она позвонила бабушке, сказала, что идет, и пропала.

Младшей, Лене, еще в России подкинули наркотики. Когда я уезжала, она сидела. Я приехала к ней проститься. Я сказала, что уезжаю, потому что, если останусь и тоже сяду в тюрьму, я ей вообще не смогу помочь. В тюрьме она заразилась туберкулезом. Когда освободилась, поехала в Украину, восстановила украинское гражданство и приехала ко мне. Получила вид на жительство, встала на учет на бирже труда, внезапно заболела менингитом и умерла в течение недели. Еще 25 января с Леной мы поминали Лесю, а спустя три года и три дня после нее не стало и Лены.

– Но вы очень мужественно держитесь, даже занимаетесь здесь общественной деятельностью.

– Конечно, организуем мероприятия. Марш мира, например, провели. Во время российских выборов президента перед посольством смешные бюллетени написали: “Собчак, Путин, Жириновский: голосуй – не голосуй…” Мы с Даниилом Константиновым и журналистом Евгением Титовым учредили здесь “Русское европейское движение”, чтобы сплотить российских политических беженцев в Вильнюсе.