Спор о “Союзе спасения” или о судьбе России?

Михаил Соколов: Фильм Андрей Кравчука “Союз спасения”, снятый почти за миллиард рублей, вызвал бурные споры: заказ власти, агитка, клевета на декабристов, прославление мятежа, историческая подлость, Николая I сравнивают с Владимиром Путиным, протестовавших на Болотной – с вышедшими на Сенатскую площадь. Государственную киноверсию восстания реформаторов сегодня обсудят историки Никита Соколов, Оксана Киянская, Яков Гордин и кинокритик Антон Долин. Согласитесь ли вы с тем, что появление фильма, а точнее, дискуссия о нем стала важным событием общественной жизни начала января 2020 года?

Никита Соколов: Да, безусловно, событие заметное. Я очень рад, что такого рода события становятся замеченными. Как историку мне это приятно, что люди как-то живут и умирают не под забором, а у себя в истории. Это правильно, на мой взгляд.

Михаил Соколов: Почему такое ощущение некоторого скандала, как будто что-то произошло для одних нехорошее справа, для других нехорошее слева? В общем, шум, гам, сумятица. Может быть, те, кто этот фильм снимал, они даже рады – много критики, много обсуждений. И это не некролог, в конце концов, этому фильму, люди его пошли смотреть, полтора миллиона человек за две недели, 400 миллионов фильм собрал, значит, для них это реклама.

Никита Соколов: Я готов критиковать этот фильм не справа и не слева, а с точки зрения историка. Когда художник берется за исторический сюжет, он вступает тем самым в поле публичной истории, где на любого, кто здесь работает, накладывается особенно обременительные обязательства. Здесь очень важно действовать по некоторым правилам, которые выработаны все-таки ремеслом исторической науки. Главное из этих правил заключается в том, чтобы не изменить собственно историзм, чтобы дать понять зрителю, что это люди другой эпохи, что они по-другому думают, что их мир устроен иначе, наши критерии, наши мотивы, наши объяснительные модели для них не годятся. Ровно это, на мой взгляд, чудовищное, почему я сказал о предательстве и подлости в отношении зрителя, на мой взгляд, ровно этот принцип в фильме нарушен. Там авторы его никак не объясняют мотивы восставших.

Михаил Соколов: А может быть, это не их задача просто?

Никита Соколов: Тогда что мы видим? Для историка главное понять мотивы действующих лиц – как только вы понимаете мотивы, вы можете сказать, что происходит, в чем событие. Пока вам неясны мотивы, вы не понимаете, что происходит. Нам не дается никакого совсем контекста. Единственный контекстуальный момент – это когда нам показывают взятие Парижа и странный эпизод с ящиком шампанского, с которым бегает Муравьев-Апостол по этому строю. А что в это время делается в самой России? Каковы проблемы этой страны, из-за которых, собственно, потом разворачивается весь сыр-бор? Нам про это ничего не говорится.

Михаил Соколов: Могу процитировать Ивана Якушкина: “Главная язва нашего отечества – закостенелость народа, крепостное состояние, жестокое обращение с солдатами, для которых служба в течение 25 лет была каторга, повсеместное лихоимство и грабительство, и, наконец, явное неуважение к человеку вообще”. Цитата, по-моему, актуальна до сих пор.

Никита Соколов: Я это могу без большого пафоса сказать. Прошла война по самой промышленно развитой части страны, она разорена. Финансы в чудовищном состоянии, за бумажный рубль дают 15 копеек серебром. То есть торговля, финансы, налоговая система – все в расстройстве. Раз это все в расстройстве, значит, армию кормить не на что, приходится заводить военные поселения, заводят военные поселения, через год там начинаются бунты. Народ, мужик ждал, что ему в благодарность за изгнание басурман дадут свободу, – не дождался. В царском Манифесте было сказано, что они от Бога свою мзду получат. Мужик-то ждал от царя, а не от Бога, и совершенно конкретно. Не дождался. Начинаются очень частые бунты в помещичьей деревне, уже не в военных поселениях. Все очень неспокойно. Все понимают, что нужно эту конструкцию сложившуюся радикально менять. Радикально менять никакой элемент русской политической, экономической, хозяйственной системы нельзя без отмены крепостного права. Очень многие институты на него завязаны. Вся армия завязана на крепостное право, все налоговые, финансовые системы на нее завязаны, даже судебная система вся завязана на крепостное право. А за него никто не решается принять.

Михаил Соколов: То есть для вас это ключевое, против чего выступили декабристы, – это крепостное право. Но это не показали.

Никита Соколов: Нам этого не показывают. Нам показывают молодых людей, которые с большим удовольствием, весело попивают шампанское. Показывают всякие фокусы со стаканом. Хорошо, они выпивали это шампанское, собственно, Пушкин писал, между “Лафитом” и “Клико” они эти планы строили. Но покажите же наконец и серьезные разговоры, они были.

Михаил Соколов: Я теперь дам слово Оксане Киянской, которая выступала в роли консультанта этого фильма, доктор исторических наук. Можем ли мы ждать от художественного произведения исторической правды?

Оксана Киянская: Конечно, хотелось бы исторической правды от художественного произведения, но, к сожалению, специфика кино, на мой взгляд, такая, что это не докторская диссертация. Включить туда серьезные рассуждения об экономике, о крепостном праве, о проблемах, связанных с войной, с рублем, со всеми этими делами – это, на мой взгляд, просто технически невозможно, это была бы докторская диссертация, и не одна. Это одна сторона вопроса.

Другая сторона вопроса заключается в том, что в титрах, я специально пересмотрела фильм, в титрах “Союза спасения” два или три раза объясняется, чего хотели декабристы, какие проблемы были в стране, ровно то, что перечислил сейчас уважаемый Никита. Соответственно, это все перечисляется и говорится, что во имя этого действовали декабристы.

Наверное, можно было это показать, экранизировать, как в “Звезде пленительного счастья” поручик Анненков, такой весь из себя светский хлыщ, говорит: “Кормят крестьянки борзых щенков грудью”.

Теперь о том, что важно мне и что, мне кажется, в этом фильме есть. Главное в движении декабристов – это не язва крепостничества, это не экономические какие-то проблемы, концепция экономического происхождения декабристов – это Михаил Покровский и так далее. Мне кажется, это не совсем верный подход – экономический. Главное, что для декабристов – требование личной свободы, равенства, закона, чтобы не складывалась ситуация, что все в государстве зависит от воли одного человека, и закон, и порядок. Мне кажется, о главной причине, по которой было восстание декабристов, говорят не один раз в фильме.

Михаил Соколов: Давайте дадим слово Якову Гордину, автору в том числе замечательной книги “Мятеж реформаторов”, которую многие, надеюсь, читали. Коллега Дмитрий Быков назвал этот фильм прямо клевещущим на декабризм. Вы согласитесь с таким мнением или у вас как-то помягче позиция?

Яков Гордин: Я не столь радикален. Если говорить в этих категориях, то он даже скорее продекабристский. Другое дело, что это за декабристы в фильме. Они все там симпатичные люди, такие восторженные, достаточно благородные. Тут много чего можно говорить.

Есть просто досадные фактические ошибки, которых в фильме не должно быть историческом. Дибич постоянно фигурирует в качестве военного министра, которым он никогда не был, военным министром был Татищев, а он был начальником Главного штаба. Александр, незадолго до смерти получающий донос, на самом деле их было несколько, и отказывающийся карать заговорщиков – это неправда. Потому что был призван специальный человек, полковник казачий Николаев, которому были даны указания приступить к действию и так далее. Но дело не в этом совершенно, это, в конце концов, было поправимо.

Дело в том, об этом, кстати говоря, было сказано, что не очень понятно, чего, собственно говоря, эти молодые люди хотят. Действительно не должно быть никаких докторских диссертаций в художественном кино, но тем не менее, есть художественные средства, которыми в таких случаях пользуются. Потому что мотивации декабристов были очень сложны и разнообразны, в том числе и экономические. Потому что Трубецкой не раз говорил и писал, что их главная цель была предотвратить крестьянский мятеж, последствия которого будут чудовищны. А тут и экономика, и человеческое достоинство, крепостное право, все на свете. Действительно, такое создается впечатление, что “забавы взрослых шалунов”, как сказано у Пушкина, хотя потом Пушкин объясняет, что они сильно повзрослели. Это действительно симпатичные молодые люди, которые непонятно почему устроили такую трагическую заваруху.

Я думаю, что ошибка авторов фильма в том, что они слишком много постарались туда вместить, поэтому получилось очень бегло и 14 декабря, а на самом деле упущена масса возможностей, нет двух ключевых, можно казать, фигур – Якубовича и Булатова, которые разрушили план Трубецкого. Нет чрезвычайно важного сюжетного момента, трагического момента борьбы внутри тайного общества, которая и привала к этому хаосу в конце концов.

Есть довольно забавные, я бы сказал, вещи, когда Сергей Иванович Муравьев-Апостол говорит, что он с Черниговским полком и с Ахтырским гусарским пойдет на Петербург. Легко себе представить эти два полка, идущие через всю Россию захватывать Петербург.

Главное то, что упущен смысл события. Восстание на самом деле за те две недели, которые были у членов тайного общества, было очень неплохо подготовлено. И вот этой трагедии крушения подготовленного восстания, что, мне кажется, очень выигрышно, здесь нет.

Кроме того, очень фактурно удачен Николай, действительно, но играть его особенно нечего. Ведь Николай, начиная с 12 декабря, фигура трагическая. Я бы, у меня есть некоторый опыт писания сценариев, я бы обязательно использовал эту очень горькую сцену его с Александрой Федоровной вечером 13 декабря, когда он сказал жене: “Если завтра нам придется умереть, прошу тебя, умрем достойно”. То есть вообще этот фильм, у меня нет к нему резко отрицательного отношения, я его не воспринимаю как фильм о декабристах, но масса упущенных возможностей – вот что обидно.

Что касается политической подоплеки, которая часто возникает, в лобовом смысле я этого не вижу. Хотя да, это прочитывается: не нужно болтаться, путаться под ногами у власти, не имея для этого достаточных оснований.

Михаил Соколов: Я бы к фактическим ошибкам или изменениям реальности, которые были произведены сценаристами. Я тоже совершенно не понял, почему нет этого главного события утра 14 декабря, когда Якушкин и Булатов не повели войска на Зимний дворец, действительно сорвав очень рассчитанный план Трубецкого. Я могу много еще перечислить разных интересных провалов такого рода, но это, по-моему, вообще какая-то невнятица. Сценаристы не читали даже популярных книг на тему декабристского восстания?

Никита Соколов: Я думаю, что здесь дело немножко грубее. И симптомом этого более грубого подхода для меня в фильме служит небольшая вставная новелла, мало кто на нее обращает внимания, о так называемой семеновской истории. Это октябрь 1820 года, когда Семеновский полк возмутился и потребовал отставки полковника Шварца. История эта показана в фильме как такой страшный бунт революционных матросов, то ли броненосец “Потемкин”, то ли совсем февраль 1817 года, балтийские братки ходят по Петербургу, стреляют во все. Семеновская история тем и замечательна, что она была подчеркнуто легалистская, там ничего не крушили.

Спасибо большое екатеринбургскому историку Владимиру Шкирину, он напомнил, что Семеновский полк вернулся в Россию не в 1818-м, в 1814 году, в составе оккупационного корпуса не был. Но при этом существенно, поэтому у меня, видимо, был такой заскок в памяти, что семеновские офицеры ввели у себя в общем те же порядки. Школы были, библиотека была, были отменены телесные наказания для нижних чинов, те же самые гуманные порядки, что и в Воронцовском корпусе во Франции.

Михаил Соколов: Так что, они не бунтовали, Шварца убить не хотели?

Никита Соколов: Нет, никто не бегал с поленом и не выбивал дверь в квартире Шварца. Какой-то хулиган одинокий забежал, выбил одно окно, его тут же свои же остановили и схомутали. Рота выстроилась, отказалась расходиться после построения, требуя отставки Шварца. Они требовали трех вещей, они требовали отменить шварцевские бесконечные проверки, сверхуставные, совершенно незаконные. Они требовали сменить самого Шварца и дать им возможность работать в городе, иначе они просто из-за этих бесконечных проверок оставались без заработка. Солдат без заработка в городе жить тогда не мог. Артельные деньги должны были собираться, иначе плохо было.

Никакого дикого бунта в Семеновском полку не было. После этого с полком поступили крайне жестоко: Шварца не оставили, полк раскассировали, офицеров заслали в дальние гарнизоны, солдат разослали по дальним гарнизонам на тишайшие уставные требования. Ровно это в октябре 1820 года показало декабристам, что надеяться на какие-то реформы сверху невозможно. И тут распускается Союз Благоденствия, говорильня знаменитая, о котором все судят по героям грибоедовской пьесы, которое совершенно не секретное общество, а действительно говорильня для создания общественного мнения, начинает создаваться уже рабочая организация, Северное и Южное общества.

Полный текст будет опубликован 14 января